Для встречи с Вячеславом Яковлевым было несколько причин. Во-первых, он – совладелец машиностроительного завода. Частного машиностроительного завода. Яковлев – идеолог его развития. Во-вторых, завод, по сути, он получил в наследство от деда, который много лет был там директором.
Наконец, завод этот называется «Кубаньжелдормаш». Знать бы мы его не знали, если бы не страница завода в Фейсбуке, которая собрала шестьдесят тысяч подписчиков. Еще раз: шестьдесят тысяч подписчиков у машиностроительного завода в Армавире. Зайдите на эту страницу и позавидуйте тому, как бывают преданны своему делу люди.
Но разговор мы начали с деда. Он, получается, основатель династии.
***
- Дед – бывший директор литейных заводов КАМАЗа. Его из Армавира туда отправили. Он отработал на КАМАЗе 15 лет и вернулся на Кубань. Шишов Евгений Михайлович его зовут. Он молодец, 56 лет проработал в машиностроении. Ну, глыба, что там говорить, для российского машиностроения это глыба. Так что у меня и выбора особого не было. Просто начал заниматься заводом. Он меня поставил экономистом в цех и пошло-поехало. Я, конечно, после института хотел быть сразу министром, ну или большим руководителем, а он меня в цех засунул. Да, я увидел, как производится товар. Потом был плановый отдел завода, потом маркетинг. А директором не стал, потому что с дедом поругался и уехал в Москву. Почему поругался? Потому что у нас разные взгляды на развитие завода. И сейчас разные. Сходимся в одном – завод должен работать.
- А не было искушения сделать из завода большую оптовую базу? Станция железнодорожная, она вот, за забором.
- Не было. По мне так те, кто сидит на аренде – дурачки.
- Но девяносто процентов промышленности так и поступили.
- Ну, потому что дурачки.
- Так развалилось российское машиностроение. Все, что ли, дурачки?
- Вы результат видите? У умных бы не развалилось. Нет, если считать умными тех, кто живет с аренды, нервы не тратит, тогда да. А по мне так дурачки.
- Получается, что в развале промышленности в том масштабе, в котором это случилось, не только государственная политика виновата.
- Конечно! Виноваты собственники. Правительство тут ни при чем. Оно не может за каждым смотреть и заниматься его разрушением. Правительство виновато в том, что политика государства недружелюбна по отношению к производству в стране. Но даже в тех условиях можно было ужаться, сократиться, но выжить.
- Вы когда завод возглавили, так и представляли себе этот путь развития?
- Ничего я не представлял. Просто работал. Отец работал и я работаю.
- Отец или дед?
- Я деда отцом зову, он меня вырастил. Так что я пятнадцать лет на заводе. Просто отец меня к управлению не подпускал. Я что-то на своем месте делал, а он – на своем.
- Отсюда и конфликт, получается?
- Он всегда был, этот конфликт. Проблема отцов и детей.
***
- Ваша исторически сложившаяся специализация – производство железнодорожных домкратов. Вы тут монополисты?
- Мы ни на одном из рынков не монополисты. На домкраты в прошлом году были заказы. Четыре комплекта, шесть миллионов рублей за все. Это монополисты, по-вашему? К нам на ремонт привозят домкраты 1953 года выпуска. Пятьдесят третьего!
- Тогда с чего жить будете?
- А мы и не живем, существуем.Существуем за счет большой номенклатуры. Решили идти в сельское хозяйство, чтобы параллельно с железнодорожной техникой было второе направление.
- А в стране еще кто-то такую делает?
- Делают. Но мы этим занялись, потому что нам надо чем-то питаться, нам надо, чтобы завод не умер. Поэтому заходим на рынок сельскохозяйственной техники в той номенклатуре, по которой на российском рынке нет конкурентов. Конкурентами являются белорусы. Конкурентами являются европейские производители. Но мы сделаем так же дешево, как белорусы. И по качеству не хуже них. А, может, и лучше. И потом – мы же на Кубани, потребитель, вот он, рядом. Плюс сервис обеспечим. Вообще, думаю, что мы в Беларусь еще будем свою технику поставлять.
- А в разработке новой техники будете опираться на промышленную кооперацию? У вас ведь на заводе полный цикл, начиная от литейки. Может, правильно на чем-то одном сосредоточиться?
- Так кооперироваться не с кем. Будем мы, к примеру, литье на стороне заказывать. Так это же его еще доставить надо, плюс брак, плюс маржа поставщика…
- А почему весь мир идет по пути кооперации?
- Потому что мир развивался эволюционно, а мы – революционно. У нас пришел кто-то, сказал здесь построить завод – и его построили. Нужен он кому-то, не нужен, как он будет снабжаться, куда продукцию сбывать – это никого не волнует. Просто выделили пять миллиардов, четыре стащили, за один построили завод – все. Судьба завода никого не волнует. Ведь как идет нормальная эволюция. Выращивает крестьянин свеклу. Скинулись с соседями – построили хранилище. Потом посчитали – выгоднее самим перерабатывать. Построили завод. А у нас что? Построят хранилище для молока и то заполнить не могут, то продать. И все это тихо ветшает и умирает.
***
- Вы неоднократно подчеркивали в своих интервью, что практически не кредитуетесь.
- Ну, почему. Вот сейчас у нас довольно большой кредит, связанный с тем, что получили много заказов, но деньги придут после отгрузки. Лизинг есть, но немного.Чем мне может помочь лизинг? Специалисты лизинговых компаний бывают на производстве, видят, где кто банкротится. Я бы покупал старое металлообрабатывающее оборудование, имейте в виду на будущее.
Из общего объема лизинговых договоров в одиннадцать миллионов осталось выплатить пять с половиной. Это в основном транспортные средства. На оборудование у нас денег нет. Нет уверенности в завтрашнем дне. Поэтому по всем странам СНГ ищем бывшие в употреблении советские станки.
-Это мы из ленты Фейсбука знаем. Там все ваши победы…
- Ну, какие мы победители. Мы просто работаем. Думаю, так живут все производства. Которые работают, а не производят впечатление. К нам, кстати, банки лицом повернулись, кредиты легко дают. Потому что знают нас, знают наше отношение к заемным средствам. Мы всегда думаем, чем отдавать будем, каждый рубль на учете. Поэтому нам дают кредит по хорошей ставке. 10 процентов это хорошо, чтобы перекредитоваться под заказ, но губительно для развития машиностроения. Поэтому только под полученные заказы, только на покрытие кассовых разрывов. Мы и лизинг под хороший процент берем.
- Так это, наверное, с государственной поддержкой.
- Какая государственная поддержка, о чем вы!
- Ну как раз на коммерческий транспорт и спецтехнику у Минпрома есть программа.
- Это только для своих.
- Что-то много своих. 45 тысяч договоров лизинга за неполный год.
- Ну, значит, кого-то из своих производителей поддерживают
- Сложно с вами, не переубедишь. Понимаю, как Вы с дедом-то… А, кстати, сформулируйте идеальные условия лизинга оборудования для Вашего предприятия.
- Под три процента и на пять, а лучше десять лет. А государственные программы предлагают со скидкой, но под большой процент и на год-два. В промышленности это не сработает, нет программ для промышленности.
- Думаю, вы пристрастны.
- Я просто пессимист. И стал им потому, что изо дня в день сталкиваюсь с дилетантизмом на всех уровнях. Конечно, есть профессионалы, но они самоустранились, потому что им неинтересно смотреть, как яхты покупают люди, которые сами ничего заработать-то не могут, но умеют бюджет осваивать. И если у нас еще что-то летает, стреляет и плавает, то только благодаря таким фанатикам, которые работают практически за идею, из чувства ответственности. Таким зарплату вообще перестанут платить – все равно работать будут.
- Вы бы какую программу развития промышленности сделали, если бы вам это поручили.
- Я бы ничего не сделал. Промышленность не нужна. Рекламировать мы свои усилия научились, а заниматься промышленностью – нет. Здесь надо работать, а работать у нас никто не хочет.
- Не может весь народ не хотеть работать?
- Народ хочет. Те, кто управляют – нет. Надо просто делать, не говорить, а делать. Есть люди, которые умеют работать и знают, что делать. Но они не нужны, их никто не слышит. Кто у нас делает карьеру? Родственники.
- Какая-то печальная беседа у нас получается.
- А я реалист. Я по земле хожу. Вы хотите, чтобы я вам рассказал, как все прекрасно? Посмотрите на госкорпорации, которые накачивают деньгами. Чьи-то дети, племянники сидят.
- А почему белорусы сохранили свой промышленный потенциал?
- А у них нефти нет.
- То есть, все-таки, нефтяное проклятие?
- Какое нефтяное проклятие! У нас просто мозгов нет. И совести. Правда, совесть безмозглым и не дается. Нет мозгов использовать то, что есть, что составляет наши сильные стороны.
- А сильные стороны – это что?
- Огромная территория, выход на все стороны света, люди смекалистые. Пресная вода есть, леса, все природные ископаемые. Большой задел во всех сферах от СССР остался. Затраты, по сути, маленькие. Представляете, сколько денег нужно Китаю, чтобы кормить свои полтора миллиарда? А мы даже свои сто шестьдесят миллионов не можем сделать довольными. А что еще надо, чтобы нормально жить и развиваться?
***
- Судя по всему, вам удалось собрать коллектив профессионалов. С рабочими квалифицированными большая проблема? На это все жалуются.
- Да, и у нас такое есть. Но как-то старики учат, передают навыки. Приводят кого-то из молодых. Но да, проблема есть.
-А народу много работает?
- Нет, 450 человек.
- Не так уж и мало, если подумать, что им два раза в месяц зарплату платить надо.
- Вот поэтому я и седой в тридцать пять лет… Мы не в госкорпорации, где зарплата гарантирована. А мы за то платим, за это платим, в каждую копейку упираемся. Но зато мы конкурентоспособны, а они нет. Завтра отключи их от бюджета – они умрут в один день, без конвульсий. Вместо того, чтобы развивать в стране десять тысяч предприятий, мы создаем монстров, стоящих на тоненьких бюджетных ножках. У нас еще работают сотни реальных предприятий, у нас тысячи людей, которые умеют заниматься реальным производством. Но о них же не говорят, не пишут. Дайте им по крошке и они горы свернут. Но вместо этого мы отдаем миллиарды на проекты, которые обречены.
- А какая средняя зарплата на заводе?
- Невысокая, 20-25 тысяч.
- Ну, для региона это неплохо.
- А нам администрация прислала бумагу, что должна быть не ниже средней по региону, 32 тысячи.
- А вы что?
- Ответил, дайте денег, будет 32. Да хоть сорок, если денег дадите.
- А нормальное, эволюционное развитие – это поддержка таких заводов как ваш?
- От спроса все должно идти. Нельзя строить завод, на продукцию которого нет спроса.
- Вот вы вернулись с машиностроительной выставки в Германии. Чувство гордости за завод хоть на минуту испытали?
- Нет.
- Почему? Ведь вы делаете то же, что и они.
- У нас это героизм, а у них просто работа, они просто живут.
- Нам без подвига скучно. Национальная философия.
- Да нет никакой национальной философии. Это вам рассказывают, когда надо объяснить, почему такая бедность.
***
- Вернемся в Армавир. Каждый человек, строя свою жизнь, опирается на свое представление о плохом и хорошем. Что, например, Вы транслируете, занимаясь развитием завода?
- Ничего я не транслирую. Где вы таких слов-то нахватались… Работаем, и все.
- А с момента приватизации завода большие на нем изменения произошли?
- Небо и земля! Но это спасибо отцу! Отцу спасибо! Власть-то нам краевая ничего не дала. Пионерский лагерь отняла… Бумажку вовремя не предоставили, потом нашли ее, эту архивную бумажку, а уже все, уже решение суда. А лагерь для детей на море был, между прочим, в Сочи.
- А дети Ваши придут на завод?
-Думаю, что придут. Куда им деваться. Сыну сейчас восемь лет и говорить об этом еще рано, Если у него будет свой путь, свой талант, тогда да. Читали у Манна «Будденброки»? Там ребенка хотели сделать музыкантом, а пришлось заниматься семейным предприятием. Одним словом, там все плохо кончилось. Буду, конечно, сыну прививать чувство… Уважения к заводу, наверное. Буду воспитывать.
